710

Как это видится со стороны, авторитетная комиссия Академии наук, изучив медицинское дело Лаврентьева М.А., представленное Алешкиной А.В., пришла к заключению о целесообразности освобождения Михаила Алексеевича от должности Председателя президиума СО АН СССР.

Однако, учитывая заслуги Лаврентьева М.А. в деле создания СО АН СССР, он был не освобожден от должности, а с почетом отправлен на пенсию. При этом ему было присвоено звание Почетного Председателя Сибирского отделения Академии наук.

Новым Председателем Сибирского отделения Академии наук был назначен Гурий Иванович Марчук.

Лаврентьев, еще до передачи им дел своему преемнику, подписал распоряжение о переводе на пенсию и Алешкиной А.В. Та же, то ли от обиды, приняв перевод на пенсию незаслуженным наказанием, то ли чувствуя свою вину перед Лаврентьевым, приняла решение покончить самоубийством. Акцию своего самоубийства она оформила ярко показным, демонстративным способом. В своей квартире она накрыла пол и диван полиэтиленовой пленкой, оделась в новое, говорили, из бархатной ткани платье, надела на себя украшения, и лежа на диване таким образом, что ее голова свисала за валиком дивана, резким силовым движением опасной бритвой перерезала себе шею.

В Сибирском отделении я проработал в общей сложности семь лет. И за все это время мне ни разу не пришлось общаться с Лаврентьевым М.А. напрямую. Происшедшие события возбудили у меня интерес к личности Лаврентьева М.А. как человека. И както, оставшись с Виктором Яковлевичем Каргальцевым наедине, я его спросил:

–Виктор Яковлевич, вы общаетесь с Михаилом Алексеевичем ежедневно и по многу раз. Понятно, Лаврентьев – крупнейший ученый, основатель Сибирского отделения. А что он за человек?

На мой вопрос Каргальцев дал ответ сходу, не задумываясь:

–Самодур!

А после некоторой паузы добавил:

– И авантюрист к тому же. Вот так!

161

Год 1975 для нашей семьи ознаменовался двумя важными событиями: окончанием в этом году военного училища нашим старшим сыном и поступлением в это же училище нашего младшего сына Сережи.

По распределению после окончания военного училища Коля получил назначение в воинскую часть РВСН, дислоцированную на территории Северного Казахстана вблизи железнодорожной станции Жангизтобе. Это немного южнее Семипалатинска. Военному городку ракетчиков было присвоено название Георгиев- ка-4. На место службы Коля поехал вместе с женой Катей. Свадьбу они сыграли у Катиных родителей, где-то под Харьковом. Мы с Машей на этом торжестве не присутствовали. 9 декабря 1975 г. у нас появилась наша первая внучка Наташенька. Родилась она в Академгородке, очень слабенькой. Машины коллеги, принимавшие у Кати роды, объявили ей, что ребенок родился не жизнеспособный. Девочка таяла на глазах. Внимательно обследовав ребенка, Маша установила у него наличие врожденного дефекта. В нёбе Наташеньки было отверстие. В результате она не могла сосать грудь. Не создавался необходимый для этого вакуум. Маше удалось проконсультироваться по этому вопросу у специалистов областной больницы. А молодой хирург-ортодонт этой больницы Сысолятин, осмотрев по просьбе Бориса Алексеевича Чевалкова Наташеньку, пообещал ее прооперировать. Но не ранее, чем через полгода. Надо было, чтобы она для этого немного подросла. Пришлось Кате возвращаться в Жангизтобе одной, оставив Наташу на Машино попечение. Даже сейчас, по истечении 35 лет, не могу не признать Машин героизм и самоотверженность в принятии на себя груза такой ответственности, особенно, учитывая общие трудности того времени. В моем сознании и сейчас с трудом укладывается, как Маше удалось, одной, продолжая напряженно работать, без чьей-либо помощи, буквально с того света вытащить и выходить этого маленького, больного и беззащитного человечка.

С возвращением на работу в СибЦНИИС, мне в жизни и на этот раз повезло. Во-первых, пришлось в новом коллективе общаться с людьми, молодыми, и, главное, доброжелательно ко мне относящимися. Во-вторых, само содержание моей работы заставляло постоянно следить за всеми новинками в области строи-

162

тельного производства, особенно в сфере поля деятельности отделения, руководителем которого я оказался по воле случая. В результате в моем мозгу возникали интересные замыслы, формировались новые идеи.

Как-то в кабинете руководителя соседнего предприятия – директора базы передвижных энергопоездов Лунюшкина Павла Григорьевича – я увидел макет передвижной электростанции «Северное сияние». Станция предназначалась для обеспечения электричеством и теплом предприятий нефтедобычи и поселков нефтяников за полярным кругом. В качестве источника энергии этой станции был энергетический агрегат от отслужившей свой срок атомной подводной лодки. Возникла мысль реализовать идею энергообеспечения, примененную в этой станции, в конструкции землесосного снаряда. Поскольку разработкой рекомендаций по гидромеханизации в нашем институте занималась лаборатория, руководимая Д.В. Рощупкиным, заявку на изобретения по устройству такого земснаряда я решил отправлять от имени этой лаборатории, и за подписью моей и Рощупкина. Результатом этой заявки были получены авторские свидетельства на изобретения № 422825, № 436134, № 574506, которые были выданы уже в 1975 г. на имя нашего института – СибЦНИИСа.

Итак, работалось мне на новом месте с удовольствием. Время рабочего дня пролетало стремительно. Вечером же, в летний период, мы с Машей, как правило, были в нашем саду. Естественно,

снами была и Наташенька.

Вобеспечении возможности такого образа жизни нашей семьи неоценимую помощь оказывал наш верный «Москвич». Ему к этому времени тоже исполнилось 20 лет, он тоже стал требовать к себе внимания. Никакими станциями технического обслуживания я не пользовался. Да их и не было в городе в то время. Выручала смотровая яма в гараже и привычка все делать своими руками.

Как я уже писал, в Новосибирске жила семья Машиной сестры Шуры, Александры. Вася, муж Шуры, работал в НИИЖТе, в лаборатории кафедры строительной механики. По договоренности с Александровым, я его устроил на место Александра Петровича Москалева, когда последний ушел на пенсию. У Лещевых –

163

такая была фамилия у Васи и Шуры – было тоже двое детей. Два мальчика, погодки Коле и Сереже. Старший, Володя, уже завершал учебу в Тбилисском институте путей сообщения. Там он оказался по ряду причин после сдачи вступительных экзаменов в НИИЖТ (в то время в институте работала и выездная приемная комиссия Тбилисского института). Валера, младший сынишка Лещевых, тоже поступил в НИИЖТ. Но после первого курса учебы он загулял и его из института отчислили. Расстроенные родители приехали к нам в Академгородок за советом и за помощью. Я порекомендовал Василию и Шуре, полагая, что они уже сами не в силах справиться с отбившимся от рук Валерой, направить его на учебу в военное училище, открывшееся у нас в Академгородке. Что они и сделали. У Валеры были документы, подтверждающие окончание им первого курса института, и его без ка- ких-либо затруднений приняли в училище, которое только-только открылось и испытывало недобор курсантов на первый курс. Учебу в училище Валера завершил успешно, получил высшее образование, военную специальность и офицерское звание.

Так получилось, что мои воспоминания не являются как бы записями в дневнике. Кстати, дневников я никогда не вел. В текст записей воспоминаний вошли описания событий, явлений, случаев, какие по непонятным для меня причинам оказались запечатленными в моей памяти и, выплывая по мере мысленных усилий по восстановлению в памяти происшедших событий, вдруг оказались на ее поверхности. Хотя, если поразмыслить здраво, с учетом прошедшего времени, эти события по сравнению с другими, могли и не быть главными и достойными для того, чтобы след от них остался не только в памяти, но и на бумаге. Но они, эти события, были, и тут деваться некуда!

Встреча с НЛО

В январе 1976 г. мы с Машей получили из районного отделения милиции повестки, предписывающие явиться для получения паспортов новой формы. На этот раз процедура обмена документов была тщательно продумана. Непосредственно в отделении милиции мы были сфотографированы, и там, буквально в течение нескольких минут, прямо на месте, были выполнены все формальности, необходимые для обеспечения замены документов.

164

Новые паспорта мы должны были получить уже в паспортном столе своего домоуправления. Все это происходило 20 января 1976 г. И вот, ровно через две недели, к приемному часу работы паспортного стола, мы с Машей отправились в домоуправление. Было около четырех часов дня. Стояла прекрасная солнечная погода. Переходя проезжую часть улицы по пути к домоуправлению, мы обратили внимание на странное поведение людей на улице. Все, сбившись в кучки, смотрели вверх, на небо. Мы тоже посмотрели в этом направлении. В зените, прямо над нами, с запада на восток на очень большой высоте проплывало какое-то сооружение. Запомнился четко очерченный круг, напоминающий края большого круглого таза, симметрично подпертого в средней его части четырьмя светящимися столбами-лучами. Лучи были параллельны друг к другу и как бы подрезаны снизу на одном уровне. Все это видение беззвучно перемещалось, создавая тревожное ощущение в нашем сознании. Ощущение это коренным образом отличалось от того, которое мне довелось испытать в 1942 г. в Сталинграде. Тогда, под немецким самолетом, пролетавшим надо мной так низко, что я видел даже лицо сидящего за штурвалом летчика, и когда я судорожно нажал на спусковой крючок пулемета, у меня от нервного возбуждения, как мне помнится, возник даже озноб. На этот раз меня объяло только чувство глубокой необъяснимой тревоги.

Все наблюдаемое видение было кратковременным. Длилось оно минуту, может несколько минут. Как в кино.

В начале проплывало какое-то сооружение в виде круглого таза с исходящими от него вниз, из его средней его части, четырех ярко светящихся столбов. Столбы могли быть уподоблены люминесцентным лампам дневного света большого диаметра. Столбы света были совсем не похожи на лучи зенитных прожекторов, не расходились, а были параллельными. Потом светящиеся столбы внезапно погасли. Погасли одновременно на всю их длину. Как будто было выключено их питающее. Потом исчезло и очертание проплывающего сооружения. Остался только светящийся вихреобразный сгусток, по-видимому, из газов. Потом, медленно расширяясь в стороны, заслоненный верхушками деревьев, исчез и этот сгусток. Так и не поняв окончательно, что же мы наблюдали, какого явления мы оказались свидетелями, мы в

165

состоянии сильного возбуждения вернулись к себе домой. В передней квартиры разрывался телефон. Это из города звонил Растислав. Он, оказывается, тоже наблюдал это же явление. Как он утверждал, все, что представилось ему наблюдать, тоже происходило в зените у него над головой. Растислав был твердо убежден, что это был Неопознанный Летающий Объект, или как теперь принято называть – НЛО.

Так что же это было на самом деле? Коля, которому я со временем на бумаге нарисовал увиденное, высказал предположение, что мы все были свидетелями включения второй ступени мощной баллистической ракеты. Так считал и Сережа, которому я тоже подробно рассказал о случившемся. Еще раз, проанализировав в спокойной обстановке увиденное, я пришел к выводу, что нам действительно повезло быть невольными свидетелями включения второй ступени баллистической ракеты.

Остается только загадкой, как это могло наблюдаться в Новосибирске?

Теперь чтобы завершить воспоминания об этом случае, высказываю свои соображения об НЛО вообще.

Многочисленные публикации на тему НЛО, как о технических устройствах XXI века, уже созданных руками человека, и даже публикации созданного в стране специального, как бы научного сообщества под названием «Уфологов», считаю плодом человеческой фантазии. Такие публикации, по моему предположению, могут быть либо преднамеренной мистификацией, либо невольным, ошибочным заблуждением.

По уровню достигнутых успехов в технологии машиностроительного производства ни одно государство мира пока не в состоянии осуществить изготовление летательных аппаратов, действующих по предполагаемым принципам НЛО. Предположительно могла бы это, наверное, сделать только Германия. Были даже сообщения о том, что в конце второй мировой войны Германии удалось где-то в Антарктиде построить большой подземный завод для целей такого производства. Но со времени окончания войны прошло уже более 65 лет, а сведений о существовании такого завода в СМИ пока тоже не поступало.

Учитывая непреодолимость расстояний до ближайших миров, где возможна разумная жизнь, в отрицании возможности которой нет оснований, внеземное происхождение наблюдаемых

166

землянами НЛО по моим соображениям может быть не чем иным, как плодом их богатой фантазии.

Возвращаюсь к воспоминаниям.

Всоответствии со специальным на то постановлением руководства страны, к этому времени в Сибири развернулись широкомасштабные работы по строительству Байкало-Амурской железной дороги. По официальной версии, строительство этой дороги должно было быть развернуто для обеспечения экономического освоения необжитых районов Сибири и Дальнего Востока. Но была и другая, военно-стратегическая цель этого строительства. Из условий обеспечения незыблемости восточной государственной границы необходимо было построить вторую железнодорожную магистраль, рокадную первой транссибирской магистрали. Проектирование этой магистрали было поручено специализированным институтам Министерства транспортного строительства, в том числе Новосибирскому институту Сибгипротранс. Поскольку строительство предполагалось осуществлять в сложных инженерно-геологических условиях, при возможном проявлении сейсмики и при наличии в ряде мест вечной мерзлоты, научное обеспечение проектирования и строительства этой магистрали было поручено нашему институту. Само же строительство этой магистрали было объявлено всенародной стройкой. Учитывая последнее, в институте было создано специальное подразделение по социологическим исследованиям. Осуществлялся анализ способов организации труда и анализ состояния адаптации кадров. Исследования по этим вопросам не входили в кругу вопросов, подведомственных моему отделению. Тем не менее, эти вопросы в какой-то степени оказывались и в поле моего зрения, поскольку меня неоднократно избирали секретарем партийного бюро института. Вопросами социологических исследований в нашем институте занимались два выпускника столичных институтов В. Майер и А. Дмитриенко. Оба они являлись сотрудниками лаборатории Экономики и организации транспортного строительства, руководимой В.Я. Ткаченко.

Вконце января 1976 г. произошло трагическое событие. Умер мой близкий друг и единомышленник Ростислав Черкасов. Умер неожиданно, не дома, а в поезде, по пути в отпуск, к сыну

167

Саше. На его поминках, которые организовала Лена, его жена, я был один, без Маши. И так получилось, что с уходом Ростислава отношения между нашими семьями прервались, хотя в Новосибирске, кроме Лены, жены Ростислава, оставалась еще и его дочь Наташа. Саша, сын Ростислава и Колин ровесник, как и наши дети, после окончания школы выбрал военную профессию. После окончания военного училища стал служить офицером в танковых частях.

С уходом Ростислава произошли изменения и в моей жизни. Прекратилась мое увлечение радиолюбительством, кинолюбительством и фотографией. Произошло это потому, что в этом деле я уже безнадежно отстал от уровня достижений предприятий, изготовляющих изделия ширпотреба в этой отрасли. Это я почувствовал, собирая последний коротковолновый приемник с двойным преобразованием частоты. Его мне отрегулировать должным образом уже не удалось. Везде стали применять полупроводники. Устройства же с использованием полупроводниковых элементов я уже нутром не чувствовал, как это было у меня ранее, при использовании радиоламп. И я осознанно решил, что с этим делом, теперь бесполезно отнимающим у меня много времени, пора кончать.

И к Машиному удовольствию я переключился на работы в саду, перешел на роль ее подмастерья в этом деле. Теперь на моих плечах лежала обязанность: в саду вскопать, полить, соорудить новые теплицы и, естественно, обеспечить все возникающие транспортные перевозки. Это занимало теперь у меня все вечера, субботние и воскресные дни.

Кзапомнившимся мне событиям этого года следует отнести

ислучай, происшедший где-то в конце января. Мы с Машей были приглашены к Власовым, кажется, на день рождения Георгия Михайловича. Власовы тогда уже жили в центре города, в доме совсем рядом с оперным театром. Домой нам надо было добираться автобусом № 8, конечная остановка которого в то время располагалась где-то на задворках нового в то время городского торгового центра, в районе пересечения улиц Советской и Орджоникидзе. Когда мы уже совсем подошли к остановке автобуса, Маша вдруг сказала мне, что ей требуется туалет. К счастью, он оказался рядом. У входа в туалет я неожиданно нос к носу

168

столкнулся с Желновым, нашим товарищем по учебе в НИВИТе. Толя имел вид изрядно выпившего человека.

–А Вашего полковника, наконец, выгнали. С треском. Это Виль постарался. Он то и раскопал наконец, кто у вас на курсе был стукачом.

–Какого полковника, – заинтересовался я?

–Федосеева, Олега. Он на всех стучал. И когда учился, и когда работал в Мостострое. Это он, сволочь, стучал и на ребят, которых посадили, и на Бахтина, когда работал у него заместителем. Я сам держал в руках этот документ с личной подписью Щелокова, – сказал мне Анатолий в конце этого неожиданного разговора.

И Виль поднимал и изучал все дела, связанные с арестом нивитовцев в 1947 г. Как Виль говорил, он планировал использовать эти материалы в своей новой повести, которую уже начал писать.

Толя Желнов и Виль Липатов были друзьями. Они учились в одной группе на мостовом факультете на год позже нашего курса. После окончания войны и преобразования НИВИТа из военного в гражданский институт, многие его слушатели перевелись в другие институты и продолжали учебу уже по гражданской специальности.

Ушел из НИВИТа и Виль Липатов. Он окончил Томский Педагогический институт. Но нигде в своих биографических справках он почему-то не указывал о времени своей учебы в НИВИТе. Видимо, на то у него имелись свои какие-то причины.

В 1978 г. в Доме ученых Академгородка состоялась встреча жителей с известными писателями. Был на этой встрече и Виль Липатов. На встречу с читателями он приехал вместе с Желновым. В фойе на первом этаже у меня состоялся с ними краткий разговор, во время которого я пригласил его и Желнова зайти ко мне и отметить эту неожиданную встречу.

–Сегодня не могу. Через два часа у меня намечена в городе еще одна встреча. Я и так опаздываю. Но я к тебе обязательно приеду, – пообещал Виль. Но свое обещание он не сдержал. Умер Виль в 1979 г. Об этом мне кто-то сообщил как-то мимоходом.

169

К концу 1976 г. строительство железнодорожного пути Бай- кало-Амурской магистрали достигло, наконец, Тобольска. И, исполняя прямое задание Стафеева П.Ф., мне, к моему большому удовольствию, представилась возможность проехать до первой столицы Сибири – Тобольска одним из первых железнодорожных поездов. Из Новосибирска я выехал в специальном вагоне, прицепленном к рабочему поезду строителей. Ехать пришлось в одном купе с Алиджановым Али Халиловичем, в то время одним из главных инженеров проекта центрального участка БАМа. Али Халилович был выпускником Московского института инженеров транспорта и был немного моложе меня. Несмотря на это, он был уже опытным, думающим инженером, с широким, разносторонним кругозором. Был к тому же интересным собеседником. И наше кратковременное знакомство, длившееся всего несколько суток в период нашего совместного пребывания в одном купе вагона, оставило в моей памяти о нем приятное впечатление на всю жизнь. К сожалению, так получилось, что в последующем наши с ним жизненные пути больше не соприкасались.

Тобольск – старинный русский город. В нем я до этого никогда не бывал. Расположен город на реке Иртыш, вблизи впадения

внего реки Тобол. Город имел много ярких достопримечательностей, главной из которых был его кремль. Наше пребывание в Тобольске совпало с началом реставрационных работ этого интересного сооружения. Были начаты работы по ремонту старинной кладки его стен, часть которых к этому времени была уже даже побелена. На территории кремля располагался величественный Софийский собор и примыкавший к нему краеведческий музей. Мне особенно запомнился пол в храме собора, выполненный из больших чугунных плит художественного литья. Интересной была и экспозиция краеведческого музея-заповедника. В музее, в частности, хранились личные вещи семьи русского императора Николая Романова, вывезенные в Тобольск вместе с их владельцами, расстрелянными немного позже. Пребывание наше в Тобольске было кратковременным. Тем не менее, в моей памяти отложилось то обстоятельство, что Тобольск не случайно считался

всвое время столицей Сибири. Тобольск до революции 1917 г. был уже самым большим и современным городом. В городе была своя судоверфь, судоремонтный завод, фанерный комбинат и ряд других крупных предприятий местной промышленности. У меня

170